АЙСЕДОРА ДУНКАН. ЖАЛЕЛА, ЧТО НЕ ОТДАЛАСЬ РОДЕНУ

ArtsAlive.ca 

В 1900 году она решила покорить Париж, а покорила Родена. Гениальный скульптор был равновеликвечному городу – оба стоили мессы.

Сняв студию на авеню де Виллье, Айседора дни и ночи не выходила из неё, пытаясь создать танец, который давал бы свободу, рождал ощущение лёгкости полёта и передавал движениями тела различные эмоции человека. И она его создала. Так родилась школа танца Айседоры Дункан.

Знакомство

В Париже все были без ума от Всемирной выставки, на ней она впервые увидела работы Огюста Родена. И влюбилась в его гений. Желание увидеть скульптора становилось нестерпимым. Она набралась решимости и без приглашения явилась в мастерскую на улице Юниверсите. 

Роден визиту юной дамы не удивился, его часто посещали поклонницы. Он относился к ним с уважением и вниманием. Скульптор был небольшого роста, коренаст и тяжёл. В его ухватках чувствовалась мужицкая сила. Пышная борода никак не сочеталась с коротко остриженной головой. 

Без всякой рисовки и надменности, с простотой, присущей великому человеку, он стал показывать очередной гостье свои работы. Завязалась беседа, он узнал, что она сама сочиняет свои танцы, и проявил к ней неподдельный интерес. Короткое знакомство переросло в симпатию, он был покорён её молодостью и красотой.

Художник стал часто захаживать в её ателье, усаживался в угол, доставал карандаш и мольберт, которые всегда носил с собой. Она танцевала, он рисовал, стремясь точно передать все её позы и движения. На его холстах она была такой же стремительной, как и в жизни, он до мельчайших деталей передал её летящий танец, его изящество и невесомость.

rodin-web.org 

Уроки мастера

Они подолгу разговаривали: старый, уставший мастер учил молодую, полную сил танцовщицу искусству жить в искусстве – не падать духом от неудач и несправедливой критики, внимательно прислушиваться к различным мнениям, но верить только себе, своему разуму и интуиции, и не рассчитывать сразу на большое число сторонников. Потому что всё новое вызывает противодействие и противников гораздо больше, чем нужно.

Айседора впитывала в себя добытые им истины, угощала его кофе с круассанами, а потом они отправлялись гулять на Монмартр, где художники рисовали портреты за смешные деньги, а то и вовсе бесплатно.

Ей было весело и легко в этой разношёрстной толпе и не хотелось уходить домой. Тогда они заглядывали в ближайший кабачок, пили пиво и заказывали себе порцию сосисок с острым соусом. В кабачке стоял невообразимый гам, все говорили разом, но никто не слушал друг друга, завсегдатаи, в основном художники, пили, курили и ели, жизнь была хорошо и желанна, её угощал сам Роден.

За небольшим столиком было тесно, их колени соприкасались, иногда он невзначай дотрагивался до её бедер и чувствовал, как по молодому телу пробегала дрожь. Ему хотелось обнять её, но он не решался, усилием воли сдерживал себя и убирал свои сильные, натруженные, крестьянские руки.

Он чувствовал, что влюбляется в эту юную танцовщицу, и ничего не мог с собой поделать. Ему было немного за 60, ей чуть-чуть перевалило за 20, любовь была немыслима, ни к чему не вела и ничего не обещала. У неё просто  не было и не могло быть будущего. И прекрасно понимая это, он мучался и страдал, но не показывал виду, боясь обидеть её.

А однажды он купил ей на Монмартре модную шляпку. Женщина в Париже без шляпки, сказал он ей, всё равно, что дом без крыши. И она, как ребёнок, радовалась этому маленькому подарку и все никак не могла прийти в себя.

Затем они отправились в модное варьете "Мулен Руж", заняли столик, заказали шампанское, занавес раздвинулся, и всё завертелось в бешеном ритме канкана, под который танцовщицы дерзко задирали ноги в чёрных ажурных чулках, вызывая восхищение и аплодисменты зрителей. 

Из-под юбок мелькали розовые подвязки и телесные трико, лакированные туфельки отсвечивали в призрачном свете электрических фонарей. Айседора сидела, как зачарованная, не отрывая взгляда от сцены.

Живое и мёртвое

И вдруг Огюст исчез. Он не приходил день, два, неделю. Она затосковала, а когда с тоской стало бороться невмочь, отправилась на улицу Юниверсите. У неё замерло сердце, когда она постучалась в дверь...

Мастер возник на пороге неожиданно, в рабочей, испачканной блузе, с мокрой тряпкой в руках. Короткие волосы были всклокочены, не расчёсанная борода достигала груди.

Он смотрел на неё, как будто видел в первый раз. Очнувшись, провёл в мастерскую. На улице шёл дождь, в печке потрескивали дрова, ей было с ним уютно и хорошо. Но вскоре их уединение нарушили натурщики, Она хотела уйти, он попросил её остаться, и она осталась. Застыла, не шелохнувшись, наблюдая, как работает мастер, превращая мёртвую глину в живую скульптуру. Когда сеанс был закончен, обнажённые натурщики оделись и покинули мастерскую.

Тогда он взял кусок влажной коричневатой глины, подошёл к ней поближе и начал разминать его в своих натруженных ладонях. Он тяжело дышал, 

от него несло нестерпимым жаром. Через несколько минут она увидела женскую грудь, которая трепетала в его руках, как живая.

Дождь кончился, из-за туч выглянуло солнце, Роден вывел её на улицу, кликнул извозчика, и они поехали в студию Айседоры. Теперь пришел её черед показать ему новый танец. Она переоделась в уже ставшую знаменитой тунику и стала танцевать перед ним. Затем пыталась объяснить свою теорию танца, но он слушал её и не слышал. 

Огюст прервал Айседору на полуслове и вплотную приблизился к ней. Его сильные руки коснулись её шеи, оголённых плеч, погладили упругую грудь, скользнули по бёдрам и обнаженным коленям... Он начал мять её тело, словно оно тоже было из глины. Казалось, что художник пытается вылепить из неё очередную скульптуру. Она вновь почувствовала исходивший от него жар, и не в силах сопротивляться отдалась его рукам. 

Её тело обмякло, ещё мгновенье, и она покорилась бы ему всем своим существом, но какой-то неожиданный испуг пронзил её сверху донизу, она вырвалась из его объятий, набросила платье и забилась в угол. Опечаленный скульптор ушёл и больше никогда не приходил в её студию.

Ах, как она потом жалела, что не отдалась великому Родену!