Полонники образа Светланы Светличной в "Бриллиантовой руке" могут уже не помнить, что вся сцена в гостинице с криком "невиноватая я!" - это пародия на ключевой момент в фильме Михаила Швейцера "Воскресение". Ведь Катюшу Маслову судят именно за то, что она постояльцу подсыпала порошок в гостиничном номере. И когда оглашают приговор, исполнительница роли Масловой Тамара Семина кричит на весь зал
- Невиноватая я!
После выхода на экраны первой серии фильма «Воскресение» режиссера Михаила Швейцера на киностудию «Мосфильм» мешками стали приходить письма с благодарностью. Как бы сейчас это не выглядело забавным, особенно зрителям понравилось, что на главные роли режиссер пригласил не знаменитых, а начинающих артистов Тамару Семину и Евгения Матвеева.
«Воскресение» до этого не раз ставили в театрах, было несколько зарубежных экранизаций Толстого. И как правило, роль Катюши Масловой всегда была выигрышной, а роль Нехлюдова на ее фоне всегда смотрелась невзрачно.
Артисту Малого театра Евгению Матвееву разрешение на съемки подписывал директор театра выдающийся актер Михаил Царев. И он его честно предупредил: «Отчаянный вы, Евгений Семенович! В этой роли ни один актер не срывал лавры! Катюша Маслова будет вертеть, выражаясь балетным языком, тридцать два фуэте, а вам останется только поддерживать ее за талию!» Но от таких ролей не отказываются, и Евгений Матвеев решил рискнуть!
«Воскресение» - это тот случай, когда никто не мог понять логику действий режиссера. Все его поступки казались странными, рискованными, обрекающими будущую картину на провал. Он никому ничего не объяснял, но действовал по-своему.
Например, выбор героини. Почему не взять Зинаиду Кириенко? У нее за плечам уже и «Тихий дон», и «Судьба человека», она такая опытная актриса!Или, скажем, Татьяна Самойлова - удачная кандидатура. У нее нервы обнажены. После культурного шока, который испытал мир, посмотрев «Летят журавли», а следом «Неотправленное письмо», против ее кандидатуры ни один здравомыслящий режиссер не стал бы возражать.
Но Михаил Швейцер останавливается на никому не известной студентке ВГИКа Тамаре Семиной. Кажется, какая из нее Катюша? Она пришла на первые пробы растерянные, неуверенная. Говорят по дороге ее прическу еще изрядно подпортил своим дерьмом один из московских голубей, и она после некоторое время должна была чиститься, чтобы предстать перед режиссером в лучшем виде. Потом вгиковские подружки ее успокаивали, говорили, что такого рода проделки голубей перед пробами - хорошая примета. Пробы шли больше месяца. Одних Нехлюдовых Семина «удалось повстречать» не меньше восьми. И у нее конкуренток хватало.
Михаил Абрамович утверждает ее. Его ассистенты пожимают плечами:
- Какая из нее Маслова? Толстовская Катерина обязательно должна быть в теле, ведь, в фильме она боится как раз того, что ее пошлют на каторгу, а там она похудеет и утратит свое очарование! А этой Семиной худеть вообще некуда.
Но на Тамаре Семиной настаивает жена Швейцера, она же второй режиссер на картине Софья Милькина. Ничего, откормим! - убеждает она мужа. А он в таких вопросах привык ей доверять. В качестве калорийного питания Семиной предложили обязательную кружку пива со сметаной, которую Швейцер и Милькина собственноручно каждый день готовили весь подготовительный период и следили, чтобы их Катюша до дна выпила этот малоприятный коктейль.
По рассказам, Софья Абрамовна Минькина сама занялась обучением Семиной другому необходимому для роли ремеслу - научила курить. Без привычки ничего не получалось: Семина делала дубль за дублем, а затянуться сигаретой не получалось. И в кадре это было видно. Дым стоял в горле, Тамара тут же начинала кашлять. Ее мутило от сигаретного дыма. Пришлось съемки этой сцены отложить и вернулись к ним через месяц. Все это время Тамара Семина старательно училась закрепить полученные от классиков советского кино навыки.
Когда Евгений Матвеев пробовался, он не имел никаких надежд на роль Нехлюдова. Против него выступало несколько известных артистов, как их называли «фрачного плана». В отличие от них он сам был убежден, что не подходит «Воскресению». Ведь он только что сыграл разудалого Навального в «Поднятой целине», который почти всю жизнь в лаптях проходил! А тут - прямо из грязи в князи! Нужно было сыграть полную противоположность - потомственного дворянина!
И молодой Евгений Семенович начал разбираться в роли, перерабатывать ее под себя: ездил в Ясную Поляну в усадьбу Толстого, читал дневники и записки Льва Николаевича и его близких. А еще он представлял себя настоящим князем. Для этого в реальной жизни он нашел для себя два примера аристократического поведения. Ими стали князь Оболенский, его даже просили помогать при съемках, и певец Вертинский.
Евгений Матвеев сам рассказывал, что во время подготовительного периода стоит в очереди - думает про себя: я князь, протискивается в автобус или метро - тоже князь. Дома ему стали говорить: «Князь, кушать подано». А однажды он ехал по улице в открытом газике и сказал себе - я в карете - делал поклоны девушкам на улице. Кто-то в ответ смеялся, кто-то делал вид, что ничего не происходит, а одна повертела пальцем у виска.
Кстати, когда подбирали героям одежду и другой реквизит, историческую точность соблюдали лишь отчасти. Некоторые вещи были чуть позднего времени. И вот почему: Михаил Швейцер меньше всего хотел, чтобы его герои превращались в музейные экспонаты. Была задача хотя бы несколько их осовременить, приблизить то время к современному зрителю. Хотя и без специальных ухищрений проблематика «Воскресения» Льва Толстого из жизни никуда не уходила.
Например, когда Нехлюдов по делу Масловой хлопочет в Петербурге, Швейцер делает нарезку благообразных лиц чиновников, которые приветливо улыбаются, но не собираются ничего решать. Типаж российского бюрократа на все времена.
Толстой был самым любимым писателем Михаила Швейцера. Когда он еще учился во ВГИКЕ в мастерской Сергея Эйзенштейна, уже тогда в качестве дипломной работы он снял два эпизода из «Войны и мира». Книги Толстого всегда были на его столе, он называл Льва Николаевича неисчерпаемым справочником, по которому кинематографистам должно учиться.
И свою картину он решил строить также, как Толстой строил свой роман: У Толстого всегда все начинается с обыденного. Это было обычное дело в обычном здании суда. А затем случай начинает разворачиваться в гигантскую историю, в орбиту которой входит вся Россия со всеми слоями общества, со всей государственной машиной. И вот тогда самая обыкновенная история Масловой становится и самой страшной.
Но как он вслед за Толстым решился на столь неторопливое развитие картины? Ведь его предупреждали: зрители вряд ли пойдут в кинотеатры на черно-белую экранизацию классики, где в начале показана бесконечная сцена суда протяженностью 1300 метров. Кто это сможет выдержать? А еще выход второй серии был запланирован почти через год после первой. Ее кто-то собирается столько времени ждать? Но Михаил Абрамович работает так, словно его все это не интересует.
Возможно на это повлияла история с картиной «Тугой узел», которую он снимал за несколько лет до этого, которую объявили порочащей советскую действительность. Было принято решение ее перемонтировать. В прокат она вышла под другим названием «Саша вступает в жизнь» и очень небольшим тиражом. Михаил Швейцер уже реабилитировал себя перед начальством снятой после этого лентой «Мичман Панин» и теперь чувствовал творчески свободным от страхов, обид, разнотолков и прочей ерунды.
И наверное, для личной биографии сейчас самому Швейцеру нужна была история, как в один момент преобразиться жизнь человека. Как старая ошибка может перевернуть вверх дном. И как найти в себе силы достойно и качественно жить дальше.
Михаил Швейцер специально просил Евгения Матвеева не играть только одну сторону характера, а быть ближе к Толстому, помнить, что нет людей хороших или плохих, что в каждом человеке есть и одно и другое.
И меньше всего он хотел видеть Нехлюдова интеллигентным хлюпиком, умиляющегося своим слезам. Поэтому, наверное, и позвал в картину героя, который только что сыграл Навального. Ему нужен был герой, в характере которого есть все, чтобы однажды понять: моя жизнь больше не будет великосветским ритуалом, с этого момента - я настоящий. При внешней сдержанности образа, внутри у Нехлюдова идет большая работа. И такую же работа проделал Евгений Матвеев. Не случайно, после выхода фильма у него начались проблемы с сердцем. И он связывал их с этой ролью.
Воскресение героя начинается с крика в суде несправедливо обвиненной Катерины.
- не виновата я.
Тогда, в 1960-м этот выкрик Катерины Масловой ошеломлял зрителей в кинотеатрах. Цитата из серьезной картины вышла за пределы фильма и это именно пародия на нее через восемь лет прозвучала в легендарной комедии Леонида Гайдая «Бриллиантовая рука» в исполнении Светланы Светличной.
Гайдай воспроизводит всю историю, с гостиницей, проституткой, порошком, подмешанным в бокал, возмущенной общественностью. И хотя в советском кино такое пародирование было не принято, Леонид Иович всегда добивался, чтобы его комедии были предназначены для разных социальных слоев. И этой цитатой из Швейцера он сделал интеллигенции легкий комплимент.
Но не меньшим ошеломление для зрителя стал проход героини из темной тюрьмы к зданию суда. Кажется, ничего необычного, но в в этой сцене, которую снимали на территории Троице-Сергиевой Лавры и на ее фоне, было столько жизни и света, что она мгновенно стала классикой мирового кино.
Правда когда советским зрителям говорили, что фильм сделан почти точно по роману Толстого - это не совсем соответствовало действительности. Ведь у Толстого герой в финале читает Евангелие, и именно это становится фундаментом всех его перемен. Михаил Швейцер и сценарист Евгений Габрилович вместо укрепления героя в вере, придумывают эпизод прощания с Катюшей, где Нехлюдов сообщает, что он переменился.
Первая серия «Воскресения» выходила к 50-летию со дня смерти Толстого. «Мосфильм» готовил ее как программный фильм, большую премьеру. О ней писали газеты. Зрителя специально готовили, чтобы он посмотрел серьезное кино. И вопреки опасениям, «Воскресение» в первый год проката посмотрело свыше 34 миллионов зрителей. Именно после этого «Мосфильм» начнет еще увереннее ставить экранизацию классики, без боязни, что кинотеатры будут полупустыми.
Конечно же после «Воскресения» Михаил Швейцер всегда оставался для Мосфильма мастером, который, если ему не мешать, привлечет зрительский интерес к любому серьезному произведению.
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru