Во время одного из дублей любовной сцены рука Михалкова вдруг оголила грудь Людмилы Гурченко. Гурченко смутилась, а Кончаловский успокоил, что это для заграничной копии. А у нас кадра с грудью никто не увидит. Когда ее лица в этой сцене не видно,  вместо Гурченко брали девушку-дублершу. Из массовки.  Девушка расмешила Михалкова, когда шепнула из под плащ-палатки: «Скажите, а как фильм называется?»

Каннский кинофестиваль 1979 года. Андрон Кончаловский возглавляет съемочную группу картины «Сибириада». Члены советской делегации Актеры фильма Никита Михалков, Наталья Андрейченко и Людмила Гурченко опасаются, что французы могут не высидеть три с лишним часа киноэпопеи. 
Администрация фестиваля требует сделать перерыв для утомленной публики. Артисты с напряжением смотрят на опустевшие после первой части «Сибириады» кресла: вернутся ли зрители досмотреть их сложную киноленту. Но все хорошо: после перерыва свободных мест в зале нет. Аплодисменты начались еще до финала. А после титров зал скандировал «Браво» Журналисты, когда брали интервью, вытирали свои слезы. Это был триумф. 
Для всех очевидно: картина может рассчитывать на Золотую пальмовую ветвь. Но Кончаловский уже разговаривал с главным претендентом на эту награду Фрэнсисом Фордом Копполой и тот признался, что еще полгода назад ему обещали: если он привезет в Канны свой «Апокалипсис сегодня», высшая награда фестиваля ему гарантирована. Франсуаза Саган, она в тот год президент жюри, громко заявляет, что устроит скандал, если «Сибириада» останется без «Золотой пальмовой ветви». Чтобы найти компромисс, администрация фестиваля для советской киноленты придумывает абсолютно новую награду: «Специальный гран при жюри». 
Поначалу никто не рассчитывал на успех «Сибириады» в будущем. Это был традиционный госзаказ на производственную тему, на который председатель Госино СССР Филипп Ермаш подобрал крепкого режиссера. Госзаказ надо было выполнить к очередному съезду КПСС и посвятить жизни нефтянников. Более безрадостного предложения нельзя было придумать. Как Кончаловский вспоминал позднее, некоторые Коллеги, которых он звал работать на «Сибириаду», честно признаваясь, что не хотят делать кино про черную жижу.
Но Андрей Сергеевич взглянул на поставленную задачу более масштабно. К этому времени он был уже готов рискнуть переехать за границу и ему была нужна мощная режиссерская визитная карточка. Он не собирался снимать официоз. Он хотел сделать глобальную работу о метафизике человека и природы. Поэму в шести сказах. Эпопею. Кинороман. Что-то мощное и неординарное. Тем более, что госзаказ позволял не ограничивать себя ни в средствах, ни в замыслах, ни в географии работы. И съемочная группа ему нужна, как бы сейчас сказали, креативная, которая может предлагать необычные решения. Его соавтор сценарист Валентин Ежов - именно такой человек. Обычный взгляд на события для него неинтересен. «Баллада о солдате», «Белое солнце пустыни», «Тридцать три» - истории всех этих кинокартин отпечатала пишущая машинка Валентина Ежова. С Кончаловским они спорят о работах Александра Чижевского, посвященным космосу и человеку. Что такое жизнь одного человека в сопоставлении с тысячелетиями земли и природы.
И хотя в основу «нефтяной» линии фильма легла многолетняя борьба Заслуженного геолога РФ Фармана Курбан оглы Салманова за поиск нефти в Тюменской области в конце 1950-х годов. В их истории тема нефти начинает потихоньку отступать. Кончаловский который создает фильм о советском человеке и его истоках для своих героев находит эти истоки в сибирской деревеньке Елань, где в таежной глуши живут два рода, две семьи - бедная и богатая Устюжаниных и Соломиных.
Это было новаторство для советского кино: Кончаловский не дает своим героям идеологических оценок. У него нет хороших и плохих. Правых и неправых. У него есть просто люди, и они разные.
Они живут, работают, влюбляются, рожают детей, ошибаются и пытаются исправить свои ошибки, совершают подвиги. Их время - от нулевых прошлого века до шестидесятых годов. Шесть десятилетий - и сразу несколько эпох: патриархальная Россия, революция, гражданская война, война Великая Отечественная, мирные советские годы . Каждое время забирает свою дань: жизнями, судьбами, рожденными и нерожденными детьми, созданными и несозданными семьями. Человек влияет на историю, но все равно остается хрупким и уязвимым. Но наступает момент, когда уже от воли человека зависит будущее земли, на которой он родился. Сохранится ли его родина Елань или, если здесь не найдут нефть, по решению функционеров сверху всю территорию превратят в котлован для искусственного водоема. 
При этом Кончаловский снимает очень легко. Актер Сергей Шакуров, сыгравшего несколько возрастов Спиридона Соломина, удивлялся: что с таким колоссальным количеством артистов Кончаловский ничего не вымучивал из себя, не превращал съемочный процесс в неподъемный труд, творил без видимых усилий, весело, даже играл в футбол в перерывах между съемками.
Он фонтанирует идеями, он увлекает артистов. Людмила Гурченко будет поражаться тому, как он точно чувствовал женскую природу, что столько знает о женщинах, и даже не вступая в близость, может возбудить, разжечь внутренний огонь. А ведь у нее там была предельная откровенная для советского кино любовная сцена с Никитой Михалковым. Которую артисты после слегка спародируют в «Вокзале для двоих» Эльдара Рязанова.
В Госкино не хотели, чтобы пикантный момент попадал в такое серьезное историческое полотно. Но Кончаловский сказал, что снимет так, что никто не придерется. Играли без репетиций. Потому что как можно это отрепетировать. Во Людми. Во время этой сцены Людмила Марковна очень боялась за свою ногу, которую незадолго до этого сильно повредила на предыдущих съемках. И надо отдать должное, Никита Михалков ни разу про это не забыл. Был очень осторожен. Правда в одном из дублей его рука вдруг оголила ее грудь. Гурченко смутилась, а Кончаловский успокоил, что это для заграничной копии. А у нас кадра с грудью никто не увидит. Когда ее лица в этой сцене не видно,  вместо Гурченко брали девушку-дублершу. Из массовки.  Девушка расмешила Михалкова, когда шепнула из под плащ-палатки: «Скажите, а как фильм называется?»
Людмила Гурченко вспоминала, что работа над образом в Сибириаде была для нее непривычной. Например, она никак не ожидала, что ради роли заставят сделать настоящую химическую завивку. 
А потом, когда проклиная все с ненавистным «бараном» на голове пришла гримироваться, обычной дешевой аптечной губкой без всякого тона ей нанесли на лицо дорожную пыль. И объяснили растерявшейся актрисе, что так и впредь с ней будут работать: «Карандашиком – веснушки, а теперь глаза свои мазюкайте, как вы в жизни делаете. Для этой роли подойдет. На грим будете приходить за двадцать минут до съемки».
И получился яркий образ, в котором сплелись смешное и трагическое. Соединение смешного и трагического - фирменный стиль «Сибириады» - одно здесь легко перетекает в другое. Кончаловский требовал этого уже при написании сценария - иначе зритель не выдержит длинного повествования. В своих мемуарах режиссер рассказывает про своего талантливого приятеля Рудика Тюрина, который стал помощником при подготовки материала к съемкам: читал сценарий и если диалог ему казался предсказуемым, с разрешения Андрея Сергеевича тут же вносил поправки.
При этом актеры удивлялись, тщательности, с которой на «Сибириаде» воссоздавалось время. Даже нижние белье им специально шили, как после войны, если речь шла о пятидесятых. 
Конечно, актерам "Сибириады" артистически подыгрывала камера оператора Леван Пааташвили. Ее хватало на все. Она улетала на огромную высоту, чтобы снять космические пейзажи сибирской тайги. И была невероятно внимательна к мельчайшим деталям, которые, в конечном итоге, наполнили картину поэзией: подкова, вбитая в порог на счастье, ягода, рассыпанная в лесу. Это особенно нравится Кончаловскому. Он сам смакует образы, которые наполняют фильм поэзией, могут задеть чувства зрителя. это и звезда, на которую Афанасий рубит дорогу, и город-солнце с прекрасной жизнью и, конечно, вечный дед - нестареющий таинственный лесной житель, который появляется в каждой серии. 
Особой музыкой «Сибириады» становятся шумы, шепоты, шорохи. Лес одухотворен, он как бы говорит со зрителем... Музыкальный ряд «Сибириады» придумал композитор Эдуард Артемьев. Внутри эпопеи он создал целый мир, в центре которого находился человек, а вокруг него четыре составляющих Вселенной: земля, вода, огонь и воздух. При этом народные темы Артемьев переплетает с электронной музыкой. До него на это еще никто не отваживался. 
«Сибириада» начинается с музыкальной картины "Огонь", мы видим аварию на буравой установке. В конце фильма для этой же аварии найдено совсем другое музыкальное сопровождение "смерть героя". Знакомые кадры звучат совсем по-другому. Что давало совершенно пронзительный эффект. В этот момент никто не мог сдержать слез. 
Гигантский выход нефти и пожар на буровой снимали в Альметьевске. Под Ленинградом организовали зимние сцены с ветроходом. В Феодосию выехали, чтобы снять Великую Отечественную войну. Гигантские декорации под названием «Елань» с улицами, дворами, интерьерами изб выстроили на Мосфильме. Но большинство натурных съемок все-таки сделали в Сибири. С августа по октябрь киногруппа работала на одной из проток реки Тонь в Томской области, в деревне Нагорный Иштан. Съемочная группа долго искала подходящие места, и, увидев красоту кедрового леса, остановила на нем свой выбор. Во время съемок Нагорный Иштан впервые за всю свою историю превратился в бурлящий многолюдный мир: сотни людей киногруппы, многочисленная массовка. До сих пор немногие жители этого пустынного местечка рассказывают легенды, как на несколько месяцев их жизнь поменялась до неузнаваемости, а на здешних улицах можно было встретить самых любимых артистов. 
В благодарность сибирякам за помощь в съемках, в Томске состоялся один из первых показов «Сибириады». И место для этого выбрали необычное. Не кинотеатр, а Дворец Спорта, чтобы вместить как можно больше зрителей. В огромном зале собралось большое 15 000 человек. А ведь это очень сложно, показывать кино тем, кто понимает, как все в этих местах происходило на самом деле. Малейшее несоответствие может навсегда погубить отношение к фильму. с учетом перерыва, п полную версию фильма демонстрировали, больше пяти часов. При этом стояла невероятная тишина. Пятнадцатитысячный зал в напряжении следил за экраном. Слышно было, как у кого-то упал номерок, когда Спиридон убивал Кольку Устюжанина.
А для современного зрителя особая поэзия «Сибириады» заключается в образах любимых актеров, которых мы видим такими молодыми: пышноватую и соблазнительную Наталью Андрейченко, нежную Елену Кореневу, проникновенного Сергея Шакурова, непривычного Михаила Кононова, которого для твердости голоса озвучил Виктор Проскурин. И, конечно, такие искрометные и пронзительные Людмила Гурченко и Никита Михалков.
В многочисленных киноклубах тогда разгорелись горячие дискуссии: насколько это возможно: Смешная рыжая девчушка совершенно случайно встречает бесшабашного семнадцатилетнего парнишку, приехавшего в родную Елань после долгого отсутствия. Неловко танцует с ним «Утомленное солнце», кажется, целуется разок и... потом ждет его всю войну, и еще шесть лет после... А потом, когда они встречаются снова и когда она ждет от него ребенка, а он зовет ее с собой, она почему-то не делает того шага в жизни, о котором мечтала всю жизнь. 
Такая простая и такая сложная история, которая никогда не отпустит даже тех, кто здесь снимался. Ведь не случайно, через два десятилетия свой оскароносный фильм Никита Михалков назовет именно «Утомленные солнцем». 
Разговор Алексея Устюжанина с Таей - станет последней сценой, снятой тогда в Елане. Гурченко с Михалковым играли так мощно, что в конце диалога оба расплакались. Режиссеру это не понравилось, но он решил, что переснимет их диалог после в павильоне. Людмила Гурченко поняла, что они переиграли и попросила сразу же о втором дубле. Все были недовольны: режиссер оттого, что у них и так уже был большой перерасход импортной уинопленки, а киногруппа - потому что затягивалась вечеринка по случаю окончания съемок. Зато Гурченко с Михалковым на этот раз смогли найти ту единственную верную интонацию, которая до сих заставляет плакать зрителей всего мира. 
Так вместо очередной коммунистической агитки, снятой по заказу партии и правительства, на экраны вышло эпохальное произведение, кино, которое у нас не имело аналогов. Кто-то сравнивал «Сибириаду» с эстетикой Куросавы. Западная пресса назвала эпопею славянским вариантом «Унесенных ветром», снятым под мистическим влиянием русского кинопровидца Андрея Тарковского, с которым Кончаловскому довелось работать в соавторстве над несколькими сценариями.
После завершения работы настал момент, когда руководитель Госкино должен был разослать копии картины на дачи членов Политбюро. И надо сказать, что с точки зрения идеологии она не всем понравилась. Косыгин был откровенно недоволен. — Мы не позволим  Кончаловскому, — сказал он, — учить нас, как развивать индустрию и строить социализм. Имелась ввиду тема строительства гидростанции, которая должна была затопить половину Сибири, а с ней и деревню, ту самую, откуда родом все наши герои. Но последнее слово было за идеологическим сектором КГБ. И оттуда пришла одобрительная резолюция. Руководитель Госкино Ермаш вздохнул с облегчением: ведь на карту была поставлена его карьера, его партийная биография. И это он заявил, что фильм Кончаловского поедет на фестиваль в Канны. 
В качестве поощрения за свою «Сибириаду» режиссер попросил невероятную цену - год жизни за границей. И как ни странно, ему пошли навстречу. Андрей Сергеевич, потом честно признавался, что не получил бы работу в Америке, если бы не эта картина. Андрей Кончаловский назвал «Сибириаду» мостиком в другую жизнь, которая у него теперь будет развиваться по совсем другим творческим законам.

Автор: А.Казакевич