Grandpaper — интересный интернет-проект, помогающий знакомиться с прошлым с помощью источников, а не историков. Сайт публикует знаковые, важные или просто забавные статьи из газет и журналов дореволюционной России, отражающие дух эпохи лучше всяких учебников.
В июньском номере «Огонька» за 1907 год была опубликована заметка о дружбе Шаляпина и Горького. Дружба эта, надо отметить, всегда привлекала много внимания. Отношения у писателя и певца сложились тёплые и каки-то детские – они много дурачились на публике, о чём история сохранила множество свидетельств, в том числе фотографий.
Максим Горький (слева) грозит метлой Федору Шаляпину (справа) /РИА Новости
Когда Горький и Шаляпин появлялись вместе, это производило необычайный фурор.
Первый певец и первый литератор в новой советской России любили эффектные выходы в свет и не стеснялись в щедрых оценках друг друга:
«Такие люди являются для того, чтобы напомнить всем нам: вот как силен, красив, талантлив русский народ! Вот плоть от плоти его, человек, своими силами прошедший сквозь терния и теснины жизни, чтобы гордо встать в ряд с лучшими людьми мира, чтобы петь всем людям о России, показать всем, как она — внутри, в глубине своей — талантлива и крупна, обаятельна», — писал Горький о Шаляпине.
Тот в свою очередь отвечал другу в такой же манере:
«Прочитал я с наслаждением (как всё твое всегда) „Артамоновых“ и с такою же горечью посмотрел на поколения. Ээх!! Люблю я тебя, мой огромный человек, и считаю счастьем великим, кроме того, что живу в одно время с тобой, ещё имею исключительную привилегию быть с тобою в дружеских отношениях!».
Старый номер «Огонька» даёт уникальную возможность узнать со слов самого Шаляпина, как родилась эта прекрасная дружба.
«Мы братья»
«Огонёк» от 4 июня 1907 года
Федор Иванович Шаляпин пользуется за границей известностью уже несколько лет. Его жена — итальянка и живет с детьми постоянно в Монце. Здесь Шаляпин проводит свои свободные недели.
В настоящее время наш бас приковал к себе всеобщее внимание западно-европейского общества. С одной стороны, этот ангажемент в Нью-Йорке, где бас получит за 25 спектаклей 100 тысяч рублей и затем не менее бешеные условия гонорара в Монте-Карло, Милане и Барселоне, где он будет петь после своего турне по Америке. С другой — стоустая молва, поставившая Ф.И. Шаляпина в ряд чуть не вождей русского освободительного движения, эти сказки, рисующие Шаляпина в главе вооруженного пролетариата на московских баррикадах… Все это только на том основании, что он по приезде в Петербург из Москвы после декабрьских дней 1905 года был по недоразумению арестован на несколько дней.
За неимением более животрепещущих тем французские журналисты выдумали Шаляпина, и все парижские салоны разговоров о «друге Максима Горького».
Шаляпин охотно беседует и, очевидно, не прочь подурачить не в меру ретивых парижских интервьюеров. Журналисты тоже не кладут на руку охулки и прикрашивают втрое. Получается сказка из тысячи и одной ночи.Хотя, несомненно, есть и интересные мотивы. Таким мотивом является история знакомства знаменитого певца и артиста с певцом российского босячества.
История знакомства более чем оригинальна. Непосвященные могут легко усмотреть здесь блестки фантазии. Но, по словам парижского журналиста, это — рассказ самого Шаляпина:
— Я родился, — рассказывает Ф.И., — в Казани. Едва я выучился грамоте, как попал в учение к сапожнику. Рассказывают, будто к этому времени относится мое знакомство с Горьким. Ничуть не бывало. Горький — нижегородец, старше меня на целых пять лет, и тогда мы друг друга не знали. Только потом, когда мы сошлись, подружились и стали рассказывать друг другу историю нашей жизни, оказалось, что у нас есть в прошлом много интересных совпадений.
Мне было 16 лет, когда я работал в Казани на лесном дворе. Через улицу помещалась булочная, куда я ходил за хлебом. В подвале, где выпекался хлеб, молодой рабочий, обнаженный по пояс, месил тесто.
Это был Горький, тянувший лямку чернорабочего и не помышлявший о беллетристике.
Мы тогда не были знакомы.
Из Казани я попал в Уфу. Лесной двор я променял на место артельщика и состоял при станции Уфа. Я часто встречал одного чернорабочего — он передвигал вагоны с одного пути на другой.
Это был Горький.
Мы и тогда не были знакомы. Но в местных повременных изданиях стали появляться чьи-то небольшие расказы. В них развертывалась жизнь русского рабочего, и они меня захватили. Я уже и тогда чувствовал свое истинное призвание и дал себе слово, что лишь только осуществятся мои мечты, я пойду к автору рассказов и назову его братом.
Этот никому неведомый автор был Максим Горький.
Я еще раз изменил профессию. Я работал на Волге по перегрузке арбузов. Десять-пятнадцать рабочих составляли цепь, и арбузы перекидывались по этой цепи с парохода в амбары к берегу. За всякий арбуз, упавший в воду, приходилось слышать площадную ругань. И все это за каких-нибудь 30 копеек в день.
Я перегружал арбузы, а душа моя рвалась туда, в храм искусства. И я ушел из цепи грузчиков и пошел в театр.
Статист, хорист, выходной актер в драме, потом компримарио (оперный артист, исполняющий второстепенные роли — прим. Grandpaper)… Я прошел все эти мытарства, пока один оперный артист не отрекомендовал меня в Тифлис профессору Усатову. Под руководством Усатова я учился пению. Мой голос понравился, и я получил ангажемент на басовые партии в Петербург.
Однажды… Я только стал разгримировываться, как в дверь моей уборной кто-то постучался.
Вошел какой-то неизвестный и отрекомендовался:
— Я Максим Горький… Я знаю историю твоей жизни… Мы братья.
Так я познакомился с Горьким. И в дружеских беседах стало выясняться, что мы знакомы давным-давно.
Эту историю Шаляпин рассказал в Париже сотруднику венской газеты Neues Wiener Journal. Трудно сказать, где здесь правда переходит в фантазию венско-парижского журналиста. По крайней мере для нас, полагавших, что мы знаем биографию Шаляпина и Горького, здесь много нового.
Но экспонированы драматические положения превосходно. А драматическая экспозиция так необходима перед путешествием за океан!
Из: Grandpaper
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru