wikimedia.org
Был такой писатель, которого звали МихаилЗощенко. Он был таким писателем, который об одном из своих персонажей написал:
"В одной руке у него газета. В другой - почтовая открытка. В третьей руке его супруга держит талон".
И он же, рассуждая о повседневном "величии" человека:
"Раз он, сволочь такая, в центре сымается, то и пущай одной рукой поет, а другой свет зажигает". И уж совсем неподражаемой выглядит ситуация: "Музыка играла траурные вальсы".
"В одной руке у него газета. В другой - почтовая открытка. В третьей руке его супруга держит талон".
И он же, рассуждая о повседневном "величии" человека:
"Раз он, сволочь такая, в центре сымается, то и пущай одной рукой поет, а другой свет зажигает". И уж совсем неподражаемой выглядит ситуация: "Музыка играла траурные вальсы".
И вот мы, современные модные люди. Мы отмечаем сегодня день рождения этого выдающегося человека. Мы скромно празднуем этот день, наперед зная, что все свои рассказы, повести и пьесы он написал не про нас, а про каких-то далеких людей, которые жили задолго до нас:
"Вот один милый дом. Гости туда шляются. Днюют и ночуют. В картишки играют. И кофе со сливками жрут. И за молодой хозяйкой почтительно ухаживают. И ручки ей лобзают. И вот, конечно, арестовывают хозяина, инженера. Жена хворает и чуть, конечно, с голоду не пухнет. И ни одна сволочь не заявляется. И никто ручку не лобзает. И вообще пугаются, как бы эти бывшие знакомые не кинули на них тень…"
И вот мы, празднуя 9 августа день рождения Зощенко, с трудом себе представляем, чтобы этот красивый и хорошо одетый человек с щегольским зонтиком почти всю сознательную жизнь только тем и занимался, что всячески высмеивал отечественного обывателя. Иной раз весьма парадоксально, а иногда почти совсем так, как у Маяковского в "Клопе":
"Я – человек с крупными интересами… Я зеркальным шкафом интересуюсь".
Было у этого обывателя еще одно обидное название - "мещанин". Сугубо советское, даже еще и "досоветское". Но выражало кое-что с предельной прямотой и большой сатирической силой. Это были "бесчисленные хищники, деньголюбы, вещелюбы, стяжатели". То есть такие представители коммунального человечества, которых Корней Чуковский почти всех перечислил в его подробном очерке о творчестве Зощенко. И они же в условиях "революционной действительности", по словам Чуковского, "мошеннически воспользовались ее светлыми лозунгами ради того, чтобы обеспечить себе процветание и полное право на бездушную черствость, на угнетение беззащитных и немощных".
Самое интересное, что и теперь у нас "беззащитных и немощных" полным-полно, а никаких "светлых лозунгов" давно уже нет, как и самой "революционной действительности". А все остальное по-прежнему есть. И в некоторой степени даже созвучно тому, о чем писал Зощенко:
wikimedia.org
wikimedia.org
И вот мы, празднуя 9 августа день рождения Зощенко, с трудом себе представляем, чтобы этот красивый и хорошо одетый человек с щегольским зонтиком почти всю сознательную жизнь только тем и занимался, что всячески высмеивал отечественного обывателя. Иной раз весьма парадоксально, а иногда почти совсем так, как у Маяковского в "Клопе":
"Я – человек с крупными интересами… Я зеркальным шкафом интересуюсь".
Было у этого обывателя еще одно обидное название - "мещанин". Сугубо советское, даже еще и "досоветское". Но выражало кое-что с предельной прямотой и большой сатирической силой. Это были "бесчисленные хищники, деньголюбы, вещелюбы, стяжатели". То есть такие представители коммунального человечества, которых Корней Чуковский почти всех перечислил в его подробном очерке о творчестве Зощенко. И они же в условиях "революционной действительности", по словам Чуковского, "мошеннически воспользовались ее светлыми лозунгами ради того, чтобы обеспечить себе процветание и полное право на бездушную черствость, на угнетение беззащитных и немощных".
Самое интересное, что и теперь у нас "беззащитных и немощных" полным-полно, а никаких "светлых лозунгов" давно уже нет, как и самой "революционной действительности". А все остальное по-прежнему есть. И в некоторой степени даже созвучно тому, о чем писал Зощенко:
wikimedia.org
"Одна молодая особа, весьма недурненькая и развитая брюнетка, решила в этом году разбогатеть… Она хотела иметь какой-нибудь голубой фордик с постоянным, что ли, шофером. Стандартную дачку. Некоторый счет в банке. И, конечно, какое-нибудь знатное положение мужа, чтоб ей бывать повсюду и всех видать".
Когда он впервые начал писать в таком духе и стиле? Это известно абсолютно точно: в 1922 году. Он тогда, что называется, дебютировал, стал публиковаться в самых массовых изданиях, работал всеми днями напролет, сам готовил себе еду на керосинке и входил в очень известную творческую группу, которая называлась "Серапионовы братья". В эту группу входили многие выдающиеся литераторы. Они очень живо проводили свои заседания, друг над другом смеялись и давали друг другу различные прозвища и имена. Можно сказать, что это была такая выдающаяся группа, досконально не изученная до сих пор.
wikimedia.org
| Но не о "Серапионовых братьях" речь. Мы сегодня отмечаем день рождения писателя Михаила Зощенко, и нужно нам вспомнить, что до того, как он стал знаменитым автором своих литературных произведений, он прошел через Первую мировую войну, через войну Гражданскую и сменил множество разных профессий, которые в автобиографии сам же и перечислил. Их оказалось больше двадцати. От сотрудника уголовного розыска до контролера поездов. |
Это был колоссальный жизненный опыт, позволивший Зощенко узнать людей во всей их "повседневной заскорузлости", тщательно разобраться, чего они в жизни хотят и к чему стремятся. Они, быть может, очень хорошие люди, хотя иногда со звериной ненавистью относятся друг к другу, и на этой почве случаются между ними некоторого рода конфликты и неприятности.
"Недавно в нашей квартире драка произошла, - рассказывает один из них с большим удовольствием. – И не то что драка, а целый бой… Дрались, конечно, от чистого сердца. Инвалиду Гаврилычу последнюю башку чуть не оттяпали…"
Это, конечно, очень смешно, но не так чтобы слишком. Ведь мало того, что Гаврилыч и так инвалид, так ему ещё собирались увечий добавить. А при переносе в наши дни вообще не кажется забавным. Поэтому и стали называть Зощенко писателем не очень смешным, а очень даже грустным. Почти трагическим. То есть просто трагическим. Без "почти". Тем более что последние двенадцать лет его жизни не выходило в свет никаких произведений Михаила Зощенко.
"Недавно в нашей квартире драка произошла, - рассказывает один из них с большим удовольствием. – И не то что драка, а целый бой… Дрались, конечно, от чистого сердца. Инвалиду Гаврилычу последнюю башку чуть не оттяпали…"
Это, конечно, очень смешно, но не так чтобы слишком. Ведь мало того, что Гаврилыч и так инвалид, так ему ещё собирались увечий добавить. А при переносе в наши дни вообще не кажется забавным. Поэтому и стали называть Зощенко писателем не очень смешным, а очень даже грустным. Почти трагическим. То есть просто трагическим. Без "почти". Тем более что последние двенадцать лет его жизни не выходило в свет никаких произведений Михаила Зощенко.
| Это произошло еще тогда, когда по всем нашим просторам с песнями и транспарантами разгуливала советская власть. Был тогда такой высокопоставленный человек в советской партийной иерархии - по фамилии Жданов. Это был особый тип в полувоенном кителе, сапогах и с таким лицом, какое бывает у наших придорожных милиционеров (полицейских). И был он наделен огромными государственными полномочиями. За всю советскую идеологию отвечал. И за кормежку самого себя черной икрой во время ленинградской блокады. |
Вот этот Жданов, с таким лицом и отожравшийся на блокадной черной икре, страшно из себя выходил, если при нем намекали на масштаб писателя Зощенко, как продолжателя традиций писателя Гоголя. Он, когда на Зощенко при нем намекали, так сильно кричал, что было слышно на всю страну. И вот этот Жданов, используя свои полномочия, в 1946 году подверг писателя Зощенко жестокому остракизму, жестко его осудил и добился, чтобы Зощенко за "злобный поклеп на советского человека" отовсюду выгнали и больше никуда не пускали. Он создал ему невыносимые условия существования, довел до нищеты, до болезни и практически печататься запретил.
| wikimedia.org |
| А потом десятилетия прошли, а Зощенко так и остался бессмертным. А кто такой Жданов и почему с такой "будкой" и такими полномочиями, не знает подавляющее большинство населения бывшего Советского Союза. |
И вот мы сегодня в который раз отмечаем день рождения этого бессмертного писателя. Человека с удивительной памятью и редким талантом, который так веселил и забавлял самые широкие слои населения. Все его читали везде. Все ждали, когда он напишет что-нибудь еще. Все не сомневались, что он свой. Все были уверены, что он такой же простой и задушевный. Один их тех, что "в каждом трамвае штук по десять едут". Так что слава у него огромная и почти всемирная. Она у него такая, о которой он сам однажды написал:
| wikimedia.org |
"А что слава, то что же слава? Если о славе думать, то опять-таки какая слава? Опять-таки неизвестно, как еще потомки взглянут на наши сочинения и какой фазой земля повернется в геологическом смысле".
И в наши дни земля поворачивается какой-то своей странной фазой. Нам не всегда удается понять, кто такой для нас, жителей этой земли, писатель Михаил Зощенко и почему что-то щемяще необъяснимое звучит в таких его словах:
"Вот в другой раз идешь, предположим, по городу. Поздно. Вечер. Пустые улицы. И идешь ты, предположим, в огромной тощище – в пульку, скажем, проперся или какая-нибудь мировая скорбь обуяла.
Идешь, и все кажется до того плохим, до того омерзительным, что вот прямо взял бы, кажись, и повесился бы сию минуту на первом фонаре, если б он освещен был.
И вдруг видишь – окно. Свет в нем красный или розовый пущен. Занавесочки какие-нибудь этакие даны. И вот смотришь издали на это окно и чувствуешь, что уходят все твои мелкие тревоги и волнения, и лицо расплывается в улыбке.
И тогда кажется чем-то прекрасным и великолепным и этот розовый свет, и оттоманка какая-нибудь там за окном, и какая-нибудь смешная любовная канитель".
И в наши дни земля поворачивается какой-то своей странной фазой. Нам не всегда удается понять, кто такой для нас, жителей этой земли, писатель Михаил Зощенко и почему что-то щемяще необъяснимое звучит в таких его словах:
"Вот в другой раз идешь, предположим, по городу. Поздно. Вечер. Пустые улицы. И идешь ты, предположим, в огромной тощище – в пульку, скажем, проперся или какая-нибудь мировая скорбь обуяла.
Идешь, и все кажется до того плохим, до того омерзительным, что вот прямо взял бы, кажись, и повесился бы сию минуту на первом фонаре, если б он освещен был.
И вдруг видишь – окно. Свет в нем красный или розовый пущен. Занавесочки какие-нибудь этакие даны. И вот смотришь издали на это окно и чувствуешь, что уходят все твои мелкие тревоги и волнения, и лицо расплывается в улыбке.
И тогда кажется чем-то прекрасным и великолепным и этот розовый свет, и оттоманка какая-нибудь там за окном, и какая-нибудь смешная любовная канитель".
Владимир Вестер
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru