lera_komor

Инна Ульянова: "В отношениях главное - духовка" (2002).

Можете ли вы представит боевую Маргариту Павловну из фильма "Покровские ворота", которая ныне настойчиво рекламирует чистящий порошок, умирающей от любви и нежности? А вот судьба сыгравшей её актрисы Инны Ульяновой, человека тонкого, легко ранимого и при этом очень сильного, достойна романа. В ней есть всё: страстная любовь и долгие годы разлуки, нежные письма и горькое чувство утраты любимого...

 - Инна Ивановна, у меня создалось впечатление, что вы человек склонный к мгновенной смене настроений. Только что вы рассказывали что-то весёлое, и вот уже загрустили, а теперь снова шутите...
- Вы правы. Я - эксцентрик. Один мой друг однажды даже мне сказал: "Ты же настоящий клоун! Давай я куплю тебе ковёр, и ты будешь на нём выступать дома".
- Да, наверное, не слишком приятно подобное услышать из уст мужчины: вместо цветов и драгоценностей - обещание всего лишь циркового коврика?..
- В моей жизни было всё: и море цветов, и драгоценности. Поклонников мне всегда хватало. Огромный выбор! Да-да, огромный. Не побоюсь этого слова.
- И вы выбирали правильно? Ни о чём не жалеете?
- Нет, не жалею! Хотя самый волнующий мой роман был обречён с самого начала. Я влюбилась в потрясающего человека - французского лётчика, героя войны. Он воевал в нашей армии в составе легендарной эскадрильи "Нормандия-Неман", прыгал из горящего самолёта, пережил тяжёлую контузию, плен... Он очень любил Россию, считал её второй родиной, часто приезжал сюда, классно говорил по-русски. В один из его приездов в конце 70-х мы и встретились. Для меня он был олицетворением настоящего мужчины - честнейший человек (он даже никогда не смог соврать по телефону, что меня нет дома!), рыцарь... А наша любовь - в высшей степени романтическая история...
Я чувствовала его рядом, даже когда мы были в разлуке. Представляете, когда он уезжал во Францию, мы ежедневно писали друг другу письма, а иногда по два в день. И так - в течение пяти лет! Но его письма - это не просто отчёт о том, где был, что случилось. Это были настоящие стихи в прозе, полные любви. Так, наверное, писал Роксане Сирано де Бержерак.
Для него не существовало сложностей быта. Он умел быть благодарным за всё. Скажем, приготовленные мною жареная картошка с селёдкой приводили его в восторг. Про гречневую кашу он говорил: "У нас этим кормят курочек", но ел с таким аппетитом! А однажды он приехал, когда меня не было дома. Ключи от моей квартиры у него, конечно, были. Он вошёл, подождал меня и, не зная, когда я вернусь, решил сходить в гости к приятелю - знакомых в Москве у него было очень много. Вернувшись домой, я увидела на кухне салфетку, на которой было написано: "Люблю!" И чуть ниже: "И как люблю!"... В другой раз он приехал на 8 Марта. Зашёл в комнату и говорит: "Закрой глаза. Я хочу посадить тебя на цепь!" И надел мне на шею золотую цепочку. Оказалось, это самая дорогая для него реликвия - цепочка его матери. Я храню её до сих пор, хотя в трудные времена порой возникало искушение продать её. Но, наверное, это будет последнее, с чем я расстанусь...
- Но почему же ваш роман не завершился браком?
- В те времена не то что выйти замуж, а просто любить иностранца было очень сложно. Мой друг это понимал и даже старался шутить по этому поводу: "Ину! Не переживай, меня во Франции давно считают русским шпионом!"... А, может быть, виной всему моя трусость и страх перед неведомым будущим. Но главное, конечно, это моя профессия. Свяжи я с ним свою судьбу - мне пришлось бы отказаться от всего, чего я достигла. Подозреваю, что в глубине души я всегда знала, что так поступить не смогу. Наверное, поэтому на всех сделанных им фотографиях я получалась грустная, задумчивая - такой меня никто не видел в кино.
- А кто поставил последнюю точку в этой истории? Вы или он?
- Сама жизнь! Наша любовь закончилась неожиданно. Я получила от племянника моего друга (это его единственный родственник) письменное сообщение о скоропостижной смерти дяди. Хоронили его как героя. Я не могла попасть на похороны. Но где находится могила, мне известно, и, если доведётся поехать во Францию, я обязательно приду на это место...
- Значит, от этой любви остались только письма...
- Их нет. Потому что однажды в момент депрессии я взяла эти бесценные письма - они у меня были рассортированы по месяцам и годам - и знаете, что сделала? Сожгла в камине! Понимаете, да? Пачку за пачкой. Вот так... Все пять кило!
- Ну вот, вы опять... Я уже готов был бежать за валокардином, а вы снова смеётесь...
- Я всегда была такой. Моя переменчивость, живость - это прежде всего от папы и мамы. Хотя они у меня люди серьёзные и всегда занимались серьёзным делом - мама работала строителем, папа был крупным горным инженером. Но при всей серьёзности они умели быть такими... артистичными и игривыми. Папа был просто неподражаем - очень хорош собой, шикарно танцевал, играл в бильярд и шахматы, красиво ухаживал за женщинами. Дамы от него млели, даже когда ему было за восемьдесят. А мама в свои 88 лет, сидя на скамеечке, мне заявила: "По-моему, вон тот мужчина на меня заглядывается". И кокетливо мне подмигнула. А "ухажёру" - под девяносто.
- А вы, значит, решили наследственную склонность к актёрству сделать профессией?
- Папа хотел, чтобы я пошла по его стопам. Но весь мой вострженный, романтический характер противился инженерному будущему, и я с детства заявляла, что буду "артистичкой". А кроме того, меня окружали люди кино. Мы жили в доме Совета Министров, где три подъезда были отданы известным кинематографистам. Почти каждый день я встречала Макарову и Герасимова, Ладынину и Пырьева. Я видела живого Алексея Консовского, который тогда только что сыграл Принца в "Золушке" и в которого были влюблены все девочки СССР. Разумеется, после школы я отправилась в Щукинское училище.
Шансов у меня было немного. Я была маленькая, худенькая - совсем ребёнок, со светлой косичкой (я столько раз красила волосы, что мало кто знает, что я - блондинка), да и театральные кружки я не посещала. Первый "тест" - прозу - мне даже не дали дочитать до конца. Потом я стала громко - как научили другие абитуриенты - читать басню Крылова. Но, как оказалось, заучила я её автоматически. И только на экзамене до меня стал доходить смысл происходящего у Крылова! Я читала и заливалась смехом на каждой строчке. Члены комиссии подняли головы, потрясённые такой оригинальной интерпретацией. Стихотворение было ещё круче. Я выбрала не популярного Пушкина, а малоизвестное стихотворение Ходасевича. Там был и "грошовый дом свиданий", и "сомнительные девы в непотребном хороводе". Комиссия вновь встрепенулась.
В результате меня подозвал двухметровый красавец (студент-старшекурсник, а впоследствии известный театральный актёр Сатановский): "Ты, худенькая, иди сюда. Комиссия решила, что ты талант. Но если через полгода разочаруешь - тебя выгонят". В тот момент, правда, главным был не смысл этой фразы, а то, что со мной разговаривал такой мужчина. Впрочем, мальчики в нашем училище были тогда как на подбор - Василий Лановой и Юрий Яковлев, Олег Стриженов и Василий Ливанов, Михаил Державин и Александр Ширвиндт.
- Да-а, выбор знатный! И в кого из них вы были влюблены?
- На курсе у нас периодически возникали романы, но это были невинные гимназические влюблённости. До настоящей любви дело не доходило. Может быть, потому, что мне всегда нравились мужчины намного старше меня - седовласые, небольшого роста, умные и порядочные, которые способны защитить и оградить от проблем. Именно такими - спокойными и надёжными - были все мои мужчины. Ну, нам, конечно, далеко не всегда удавалось ужиться под одной крышей - они не были одной со мной профессии.
А первой моей настоящей любовью стал известный сценарист. Когда мы познакомились, мне было 26 лет, а ему за пятьдесят. Правда, до встречи с ним я была замужем, но вскоре поняла, что брак и любовь - это разное. А вот увидев его - невысокого, седовласого, с аквамариновыми глазами, - я сразу влюбилась. Помню, как в Ленинграде он первый раз пригласил меня на свидание - в кафе гостиницы "Европейская". С одной стороны, всё было как в американском фильме: знаменитый немолодой сценарист и начинающая актриса. И одновременно так чисто, так невинно: я пришла с подругой (!), он угощал нас неведомыми яствами. Я была совершенно околдована тем, как он говорил, казалось, что это бесконечно умные слова он получал откуда-то свыше, чуть ли не от самого Всевышнего! А в конце вечера он пригласил меня... в цирк. Словно знал, как я обожаю цирковое искусство, где всё по-настоящему, на грани жизни и смерти. Вот так началась наша любовь. И он как зрелый человек открывал передо мной и любовь, и понимание мира, и ...
Впрочем, так в моей жизни повторялось всегда. Я не признавала ровесников, молодёжь. Мне говорили: "Погоди, повзрослеешь, станешь заглядываться на двадцатилетних". Ничего подобного! Даже сейчас я тянусь к мужчинам старше меня (представляете, сколько им должно быть лет!). Ведь в отношениях главное - общение, игра ума, флирт и ... духовка.
- Духовка?! В смысле умение хорошо готовить?
- Да нет! В смысле духовности, общности душ. К тому же любовь для меня - это некий спектакль. Ведь я - актриса. И каждый новый роман - новая пьеса. Только жанр один - трагикомедия, где от великого, трагического до смешного - один шаг. Так уж, видно, мне на роду написано.
- Значит, вы фаталист и, как большинство фаталистов, наверняка очень суеверны?
- Я верю в судьбу, а во всяких там чёрных кошек не осень-то. Например, в сумочке у меня обычно лежит каштан - считается, что он приносит деньги. Но, наверное, я ношу не тот каштан! Впрочем, всё это мелочи. По-настоящему изменить судьбу сложно. Если уж не судьба - значит, не судьба. Однажды мой друг Валерий Брумель (легендарный олимпийский чемпион по прыжкам в высоту) попытался вмешаться в ход событий в моей жизни.
Мы с Валерой были соседями и очень дружили. Частенько я приезжала с гастролей домой к своему пустому холодильнику. И тогда прямо в девять утра звонила ему: "Можно зайти?" Я знала, какие шикарные собственноручно им приготовленные пельмени обычно хранились в его морозилке. А гостеприимен он был невероятно, как, впрочем, и красив. Так вот, Брумель очень хотел, чтобы один мой возлюбленный на мне женился. И решил помочь - замолвить за меня словечко. Я была против, но он настоял: "Иннулькин, ну я же такой тонкий психолог!" Итак, сидим мы втроём за бутылкой вина, ужинаем. Вдруг Валерий говорит: "Да-а-а, а ведь Иннуля не спит ночами, страдает, когда вас нет, а уж когда вы уезжаете надолго, так просто рыдает круглосуточно". Мой друг - деликатнейший человек - буквально открыл рот от неожиданности. Он же не подозревал, что за трагедия происходит за его спиной. Помню, я тогда рассмеялась и сказала Валере: "Прекращай, потому что "жених" уже плачет".
- И что же было дальше?
- А ничего. Не судьба. Как вы понимаете, не из-за неудачного "сватовства" Брумеля.
- Получается, судьба вас не очень жаловала?
- Видите ли, актёрская профессия женщину в чём-то обделяет. Потому что все усилия направлены на творчество. Может быть, в этом присутствовала некоторая доля легкомыслия. Мне казалось, что все эти встречи, романы будут бесконечны - как жемчужины на длинной нитке. Возможно, мне надо было больше внимания уделить именно женским проблемам, родить детей... Возможно. Но всё равно пожаловаться на свою жизнь я не могу. Меня всегда окружали только достойные мужчины, и мне было хорошо с ними. Но, как всегда, для меня главное - в том, что продолжается моя актёрская жизнь. Сейчас специально для меня писатель Сергей Голосовский пишет пьесу. Моя героиня - русская женщина, которая тащит на себе целый воз проблем - и своих, и мужских. Так что пьеса - совсем из нашей жизни...
 

Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru